potemki

Морально-оценочные суждения применимы исключительно и только к поступкам.
Поступок есть действие в ситуации выбора, совершаемое дееспособным взрослым человеком, несущим единоличную ответственность за своё поведение.
В случаях, когда эти условия не соблюдены, морализаторы едят говно.

И, да, любая апелляция к чувству вины представляет собой эталонный случай говноедства. Чем тоньше, тем говнистее.

Help yourself.

Самое почтенное ремесло - сапожник.
Сижу я в будке, а напротив меня сидит дядя средних лет и незлобиво починяет мне в конце рабочего дня сломавшийся каблук. И так в этой будке всё правильно, и никакого консьюмеризма, прости Господи, а вместо этого инструменты - абразивный круг, заточка, молоток, гвозди и клей в использованной банке из-под кофе. И куски разной резины. И уважаемый человек, ремесленник, сидит, говорит что-то житейское, а руками делает нужную вещь, и она из ничего в этих руках появляется - правильная и аккуратная. И отец его так сидел, и дед сидел, а вот сын уже вряд ли сядет, и это совсем неправильно. Потому что нет на свете ничего почтеннее ремесла.

Я тоже больше всего на свете люблю чинить, что умею - привинчивать, приколачивать, выстругивать, склеивать, соединять, подрубать, сшивать. Это и есть Вечность и Цивилизация, но дело не в этом. Это единственное настоящее удовольствие.

И, конечно, если снова вспомнить про Наполеона, то лучше, без малейшего сомнения, быть сапожником. Только не среди наполеонов, а среди токарей, пекарей, горшечников, плотников, каменотёсов, кузнецов и маляров. Ну и, разумеется, портных-ткачей-вышивальщиц разных.

Редакторов-корректоров можно, в общем, упразднить, пусть будут каллиграфы. Толмачей оставить, без них никак.

А наполеоны и прочие "райтеры" идут в пень. Нахрен не нужны никому.

P.S. Самое главное, что у сапожника нет и не может быть ЖЖ. Задумайтесь над этим.

Сугубо личное.

Патриотизм - не индульгенция, не орден, не анальгетик, не хоругвь и не гашиш. Это всего-навсего дополнительная ответственность, добровольная и молчаливая. Вроде как семью кормить: занятие достойнейшее и жизненно необходимое, но в здравом уме никто этим хвастаться не станет, и зарабатывать на это деньги будет честным путём.

Космополитизм патриотизму никак не противоречит, я об этом уже писала, и не единожды. Однако повторю: космополит - это не тот, кому дома плохо, а тот, кому везде хорошо. Космополит - это тот, кто видит добро в чужом и умеет обратить его на пользу своему. А вот "безродный" с "космополитизмом" соотносится так же, как "негодяй" с "патриотизмом". Т.е., никак.

И, наконец, о том, что так всех волнует: разница между гомо- и пидо-, по-моему, та же, что между "Ивреемъ" и "Жыдомъ". Т.е., факт биографии не следует превращать в профессию. "Не только за это".

Мама дорогая, чо щас будет...

Очень правильный комментарий. Очевидная глупость обычно требует слишком больших усилий, чтобы быть опровергнутой, поэтому "хи-хи" - это пресловутый принцип экономии, и не более того. Другое дело, что спец от дурака, которому показали полработы, отличается именно тем, что пожимает плечами в нужных местах. Кроме того, практически любая система мнений конвенциональна, и для того, чтобы установить свои правила игры, требуется именно воля, а уж потом - доказательства.
(В самом худшем случае получается сюжет рассказа "Срезал"; к сожалению, не в самом редком).
Собственно, поэтому я почти никогда не позволяю себе влезать в дискуссии, даже если речь идёт о вещах, о которых я имею систематическое представление. А трендеть просто так - нехорошо, надоело, да и времени мало. Так что простите меня, друзья мои: мой ЖЖ, по всей видимости, будет постепенно затухать. Иногда лучше читать, чем говорить.

Беседовали однажды с zaliaza по поводу непрекращающихся флеймов в ru_translate и подобных специализированных сообществах, от чего ей периодически приходится страдать. В конце концов разговор естественным образом перешёл на природу бессмысленных споров и скандала вообще. Давно осмеянная древняя пошлость о рождении истины в споре, как и всякий афоризм, сильно страдает от неоправданного расширения контекста: истина рождается в споре компетентных лиц по определённому вопросу. Иначе говоря, чайник отличается от профи (или просто осведомлённого человека) тем, что в ситуациях, где последний ограничится описанием и выводами из известных посылок, чайник "включает" этику, эстетику и эмоции. В первую очередь, потому, что доводов чайнику не хватает, и взять неоткуда - не в библиотеку же бежать, когда срач в самом разгаре. Собственно, поэтому у меня всегда вызывали подозрение всякого рода "блестящие доводы": истина суховата и неброска, ей нет нужды в павлиньих перьях. М.б., я недостаточно "пассионарна" - никогда не понимала, зачем отстаивать "свою правоту", когда речь должна идти о правоте или ложности рассуждения.

Недостаточность доводов, да. В конце концов, нормальные люди не таскают на плечах всю свою аксиоматику, как лапутяне - мешки с набором предметов, и ходят налегке, меж тем как любой щит весит много, но спину прикрывать необходимо. При отсутствии необходимого в ход идут подручные предметы, и тогда вместо корректности (правильных соответствий) появляется "политкорректность", иначе - подмена понятий, когда в иерархии вещей появляются "козырные" аксиомы, годные для любой партии. Правильный ответ - "ну и что?", только в таких случаях на всякое "обоснуй" получаешь "от обоснуя слышу", и тогда - плюнуть и всё оставить, ибо, чем бы драка ни закончилась, потому что победа всегда за тем, кто её затеял - он добивается своего, незаявленного, а остальные уходят потрёпанными и с пустыми руками. Это ничуть не противоречит гераклитовскому: "Люди должны сражаться за попираемый закон, как за стену города," - закон как раз в том, чтобы не играть против правил. Точнее, останавливать игру, когда правила нарушены.

Да, и выбор позиции: либо ты боец, либо судья. Впрочем, это уже совсем из другой оперы.

Искусство выбора состоит в том, чтобы создать ситуацию, когда выбирать сможет только один. Я это слово обычно слышу в контекстах типа: "Я мог бы (сделать нечто, и это ничего бы мне не стоило), но не стану - это мой выбор". Под "сделать нечто" обычно подразумевается "поступить, как должно", и выбирающий именно этим и руководствуется: его воротит от всех слов с корнем "долг". Таких людей до глубины души возмущает самая мысль о том, что они, цари зверей, альфа-самцы, могут быть кому-то (да и просто так) должны - это чертовски пошло, и, самое главное, стесняет их святую свободу пакостить, как им вздумается. Излишне говорить, что и денег, взятых в долг, они не возвращают, а кредиторов презирают - именно презрение освобождает их ото всех моральных обязанностей, ответственности и прочего вздора.
Противной (очень противной) стороне выбора, разумеется, не остаётся: либо "принять", либо "не принять" (не смириться с чужим "выбором"), но без денег (своих!) останешься в любом случае. (Вариант, предложенный вчера С.Л.: "Я мог бы прислать к вам бандитов, но не буду - это мой выбор" - не конает: должник всегда осведомлён о такой возможности, и если она действительно имеется, то на "выбор" влияет куда как существенно.) Если речь не о деньгах, то всё равно у того, кого ставят перед "выбором", руки так или иначе связаны: обстоятельства, принципы или даже эмоции, в зависимости от предмета разговора, не позволят ему ответить ударом на удар - т.е., адекватно ответить на чужой "выбор", наносящий ему самому прямой ущерб. "Я мог бы вытащить тебя из выгребной ямы, но не стану, мой выбор - никогда не пачкать руки". Само собой, истинные мотивы всегда отличаются от объявленных и, как правило, вполне ясны обеим сторонам, что приносит дополнительные очки "выбирающему" - игра продолжает идти как бы по правилам, и обе стороны, по видимости, свободны в своих действиях.
...Когда человека со связанными руками бьют ногой в пах, у него всегда есть выбор - испытывать боль или нет. Если ему больно - сам виноват: это его выбор.

Человек, даже если это грек Зорба, живёт, как правило, среди людей «своего круга» - это не сводится ни к языковой, ни к национальной, ни даже к социальной общности, даже и не скажешь, что, мол, «понятийная сетка» совпадает, или что-нибудь в таком роде. Можно насмерть биться за противоположные идеи, но они всегда растут из одного корня. И вдруг, посреди всего этого благолепного единообразия, попадаются люди из другого теста. Посмотришь на такого и понимаешь, что ни он для тебя существовать не может, ни ты для него – ан нет, вот оно, ешь с кашей, и высказываться по поводу изволь. Может вызывать раздражение, может вообще никаких эмоций не вызывать. Любопытство, наверное. А ещё – понимаешь собственную ограниченность, как я мало знаю, как я ничего не понимаю. Становится стыдно за привычный менторский тон. И жутковато: с этой стороны я, оказывается, уязвим(а). Это не оценка, я просто в некотором ступоре, не знаю, как себя вести. «А теперь пойдём искать тапира, сказали родственники».

О «понятийной сетке»: когда мне было лет 20, я попыталась составить коллекцию своих аналогий, с помощью которых «расставляла флажки» вокруг. В основном это были названия предметов, устроенных тем или иным образом – даже список, по-моему, где-то валяется, не могу найти. В эту коллекцию входил, в качестве почётного символа, фрагмент картины Босха «Искушение Св.Антония»: там пространство замусорено всякой небывальщиной, бедняга Антоний, спасаясь от всей этой фантастики, пришёл на берег ручья, сидит у камушка, обняв коленки, и смотрит на воду (чтобы видеть простые и понятные вещи) – ан нет, из воды, вопреки всем законам природы и здравому рассудку, лезет какая-то морда с – чтоб тебя! – клешнёй. Вот на эту самую клешню я в том возрасте напарывалась на каждом углу – посреди прозаических городских, университетских, домашних реалий вдруг происходило что-нибудь ну настолько ни в какие ворота, что, кроме изумления, я ничего не испытывала. Со мной тогда почему-то постоянно разговаривали в транспорте пьяные, рассказывали свою богатую (часто вымышленную) биографию; я слышала какие-то реплики, вдруг рассекавшие рутину молнией; а ещё мы с однокурсником и большим приятелем М. составляли какую-то совершенно схоластическую типологию котов. В общем, нормальное затянувшееся городское детство. Эта самая сверхчувствительность ко всякому абсурду, пропавшая со временем (или же сознательно заглушённая), не была вызвана никакими внешними причинами: наркотиков я не употребляла отродясь, а редкие эксперименты с алкоголем заканчивались всегда самым постыдным образом – куда было тягаться пигалице с факультетскими корифеями. (Последний раз, выпив втроём на Седьмое Ноября вместе с Ф-ными родителями (тоже сумасшедшие люди) пошли с мальчиками во двор лепить снеговика с физиономией, ну разумеется, Бибихина, никто его не звал, он вышел сам, не помню, из-под чьей мастерской руки, и Д. оставалось только скумекать ему очки из какой-то берёзы – наутро его раскатали дети из соседнего детского сада, чёртовы дети, вечно всё портят, сказал полупроснувшийся Ф., выглянув в окно, и все с ним согласились.) Куда всё делось потом, я не знаю. Точнее, знаю, но не хочу понимать.

Вспомнила сегодня про эту клешню, вещь вопреки ходу вещей, и поняла, что никакой это был не абсурд. Надо было нырять в речку, а я осталась сидеть у камня, обняв коленки, и так сижу по сей день, и уже, видимо, никогда не встану.

Пожалуйста, не нужно теологических объяснений. Это только аналогия, из старой коллекции, из совсем другой жизни.