potemki

Если бы я не написала этого и этого год назад, я бы вынуждена была сейчас корячиться. А так - просто повторю, что от русской зимы лучше всего помогает витамин Бр в уши. Лучше всего, если при этом в комнате будет включён весь свет. Если же и этого недостаточно, просто почистите в ней апельсин и посидите так.

И ни в коем случае не работать. Вредно.

P.S. Да, а вот такой в Бразилии министр культуры.
И культура здоровская, и министр хоть куда.

Он исходил яростью оттого, что его звали Тревелер, его, который никуда не трогался из Аргентины, вот только раз съездил в Монтевидео да однажды был в Асунсьоне, в Парагвае, и обе столицы вспоминал с величайшим равнодушием. В свои сорок лет он прирос к улице Качимайо, а работа в цирке администратором и всем остальным понемножку не сулила ни малейшей надежды пройти земные дороги more Barnum...
(Кортасар, "Игра в классики", глава 37)

( Противоядие от Деда Мороза )

Бразильскую болезнь в форме рецидива я подцепила, похоже, от С. – этакая взаимная реинфекция, я ей в своё время книжки давала, а теперь всё это в расцвете сил ко мне возвращается. В общем, сложно сказать, кто здесь реципиент, но, поскольку португальский – её епархия, а я уже старовата для прыжков на голову, с удовольствием просто при том поприсутствую. Тем не менее, диск Каэтану Велозу был мой, и куплен ещё в те благословенные времена, когда Латинская Америка обещала всевозможные чудеса. К чему я это всё – к тому, что ещё тогда поняла целебный бразильский эффект: бразильцы лечат от любой тоски и грусти, просто надо вовремя вспомнить, но получается редко. При всей внешней незатейливости музыка эта весьма тонко устроена, как гармонически, так и интонационно. Жобим был натуральный бразильский Моцарт, несмотря на то, что его песенки играют в супермаркетах (с самим Моцартом, впрочем, такое тоже происходит). А тропикалистов я просто очень нежно люблю – за молодые голоса, за общее тогдашнее настроение, даже за их особенную какую-то светлую и искрящуюся неаккуратность: вива Марииии-йя-йя-йя, вива Баи-йя-йя-йя-йя-йя, - в общем, за всё то, чего так и не увидела в жизни. Никак от себя не ожидала, что принесу с Горбушки, помимо очередных жуликоватых цыган, кого? – Шику Буарке! И что, принеся, буду слушать весь Новый Год и после того. И что поеду снова, уже с подругой, по уши в бразильцах, и что найдём ещё, Деуш дара, вива бан-да-да-да, и т.д. и т.п. Райские люди. В своё время меня глубоко потрясла история, рассказанная, кажется, кем-то из моих аргентинских корреспондентов: бразильцы, приезжая в Сан-Карлос-де-Барилоче (горнолыжный курорт на юге Аргентины), впервые видят снег и так дивятся, что ловят снежинки в полиэтиленовые пакеты, чтобы привезти домой и порадовать знакомых. И изумляются, когда в пакете – пусто. Анекдот, конечно, но – Бог мой, кем же надо быть и как же надо жить, чтобы рассказывали анекдоты про то, как ты восхитился снегом! Зима здесь ужасна, унизительна и безвыходна; бразильцы – это просто ещё один паллиатив.
... Pendulando como o tempo
E tendo igual destinação
Pra quem anda na barcaça
Tudo, tudo passa
Só o tempo não
Не знаю, по какой связи, но почему-то вспомнилось: в очередной раз прореживая библиотеку, нашла в каком-то ящике том Поплавского, которого так и не смогла полюбить. Потянулась было отправить на вынос – но нет: как тогда Димка (сейчас, вероятно, давно уже к.ф.н.), стоя посреди факультетского коридора, читал «пойте доблесть Мареллы», а я, пигалица, смотрела на происходящее, как бразильцы на снег – что хотите, ребята, делайте, но это – не отдам. Даже несмотря на то, что сам по себе Поплавский никакого сочувствия не вызывает. Завтра достану Гераклита, буду читать и плакать. Можно издеваться над собственной и чужой сентиментальностью, но зачем, если рано или поздно твоя студенческая любовь сообщает тебе, что Т.В. умерла, и ты не можешь удержать при себе постыдные, в общем, сопли, п.ч. понимаешь окончательно, что больше никогда в те двери не войти, и что никогда больше не услышишь про доблесть Мареллы, случайно оказавшись рядом..................