potemki

А ёв дивэс...

Низким, твёрдым, терпким голосом. Тембр странный: холодноватый снаружи, изнутри - раскалённый добела...

А моя шельма жена,
Да полынь-горькая трава...

Обо всём сразу, и, в общем, ни о чём, только вот "жена" - так, что царапнет...

Эх, чимбирята, чимбирята, чимбиряшечки,
С голубыми вы глазами, мои душечки...

И прочая галиматья, "Ваня шапочку купил", это не о том всё, а о том, что дыхание где-то перехватывает, и любое лыко в строку вставишь и узлом завяжешь, только бы унять.
И ведь всегда почему-то оказывается вовремя.

А если по-русски - всё то же, всё так же:

Я хочу домой.

Гленгульд - это такой джазовый пианист, который всю жизнь думал, что он академик, и ничего другого не играл.
Из романтиков он делал фарш с кровью и вкраплениями соединительной ткани, перемалывая беспощадно, зато Бах в его исполнении - негритянская месса, совершенно возмутительный Бах, оргиастический, хоть приплясывай и время от времени кричи в потолок "йу!". (Сам Гленгульд, собственно, с первых тактов начинает припевать под нос и дышит неровно.) Восхитительный Бах, никакой тебе пиздострадательной нюансировки, как бабьё учит бабьё в музкружках, пилевать он на эту муть хотел, ураган просто, и это при том, что все эти партиты, маленькие прелюдии и фуги изъезжены вдоль и поперёк несчастными детьми в школах под руководством дубоголовых "пиздагогов по спицальности". Учитесь, салаги. Совершенно издевательская кода в Каприччио из второй партиты, ух, мать твою! Увертюра из четвёртой, ленто, выждать, пока нота набрякнет на пальце, уронить небрежно, но веско, метроном с ума сойдёт и начнёт отстукивать секунды не с той стороны, и никаких сантиментов чтоб и близко не лежало, вон отсюда все, дуры.
Господи, какой кайф!

Некий юзер, а, м.б., и не юзер (хотя средством связи послужил всё же ЖЖ) предложил мне совершить взаимовыгодный обмен копилефтом, что и было сделано. В результате мне достались записи ансамбля "Русичи" с дивными казачьими песнями. Сижу, слушаю и наслаждаюсь. Более того, вспомнила, что когда-то, много лет назад, этих самых "Русичей" мне подсовывал мой горячо любимый дядька, о котором я непременно напишу однажды отдельный пост, но я тогда носилась мыслями по пампасам и не отреагировала практически никак - если не считать того, что рысью спетое "Когда мы были на войне" не запомнить было невозможно. Дядьке же я, в свою очередь, записывала Русланиху, чему тот был несказанно рад. Итак, появился хороший повод дядьку позвать на чай, а заодно и упорядочить наконец то, что я долго выдумывала относительно песенной лирики и какой-она-должна-быть: до сего дня русланихин сидиск был единственной русской записью в моей коллекции фольклора.

ЖЖ всё отчётливее превращается в, прости Господи, "лытыдыбр", и это мне не сильно нравится. Напряжённое ожидание явно не способствует плодотворной умственной деятельности. Хорошо бы, контора прекратила валять дурака и привередничать: всё равно лучше меня они никого не найдут.

Балашевич, как почти всегда, отписался и отпелся - ни убавить ни прибавить.

( Балашевић - Севдалинка )

Сейчас пойду за фотографиями. Если сегодня получу, напишу с начала и до конца.

Села пить чай, включила телевизор, пощёлкала программами, услышала, остановилась. На экране девушка поёт. Я уже лет десять не слышала, чтоб по телевизору пели. Мягкий соул с ароматом ранних 70-х, незатейливая, но не избитая мелодия, минимум инструментов - гитара, фортепьяно, щёточки. Очень простой видеоряд, чуть ли не на любительскую камеру снято, без никаких концептов, чтобы не мешало. И - голос. Я только одну певицу знаю, которая так умела спеть, чтобы "техники" нигде слышно не было, а каждый звук - на месте, полный, спокойный, совершенный: Элиш Режина. Эта же - молоденькая совсем, мулатка или квартеронка, каким они местом умеют петь, эти чёрные девочки, тётеньки и бабушки, что "и так-то весело, и хочется плакать"; голос тёплый, мягкий, чуть покачивается, как только они могут - не пластиковые хроматизмы поп-див, которым хоть гуталин внутривенно впрыскивай, в жизни так не выдохнут, а настоящие, чистейшей воды blue notes, прозрачные, ясные и своенравные, как улыбка спящего младенца. Остолбенев, дослушала до конца. Имя мне ровно ничего не говорит: какая-то Нора Джонс, не знаю даже, где её искать. Если кто-то что-то слышал, расскажите.

Нет уж, батюшка, избавьте меня впредь от рубки леса. Монофизиты попадают прямиком в рай и там играют на музыкальных инструментах. А одесную Господа сидит Саят-Нова.

ЦДХ, Камаль Баллан (уд - арабская лютня), Симфонический оркестр арабской музыки, Усама Шахин (дарбук), Куркмаз (тар), Назар Аманов (электрическая скрипка), Ольга Айсина, Ирина Агибалова, Соня Ефимова (вокал), Самира, Ольга Азарова (танцы). В объявлении был указан Ришад Шафи, но его не было. В первом ряду зрительного зала сидел Грант Айрапетян (кеманча, виртуоз, нет слов).
Удовольствие трудноописуемое. Несмотря на первобытный звук (оператора - к перфоратору!) и не слишком удачный женский вокал. Камаль Баллан был великолепен, как на слух, так и на взгляд. Дарбук(а) - инструмент, из которого сыплется крупный сухой горох точно отмеренными порциями и с нужной скоростью, - приводит меня в экстатическое состояние вообще всегда. Ну не знаю, что ещё можно написать о музыке, которую любишь, которую слышишь вживую и которая радует. Всё было бы прекрасно, если бы не.

Если бы не было неизбежных референций к войне, которая, скорее всего, начнётся сегодня ночью. И никакие молитвы, заклинания, слёзы, надежды, "общественное мнение", массовые демонстрации, гнев и проклятия не остановят толпу промандоёбанных пиздоблядских свиней, вооружённых чудесами военно-технической мысли, от того, чтобы обрушить эти чудеса - вакуумные бомбы, урановые снаряды, гаджеты калибром помельче - на головы ни в чём не повинных людей. Людей, ничем не отличающихся от того человека, который доставил мне такую небесную радость сегодня вечером и который сказал со сцены: "Долой войну". Впустую сказал, кто его будет слушать?
Ничего не поможет, чему быть, того не миновать. В бессилии своём я могу только сказать: если (когда) начнётся война, пусть они заплатят. Пусть их погибнет побольше. Пусть как можно больше разновозрастных американских блядей возрыдает по своим сыночкам, папикам, братикам, ёбарям, которые приедут назад в железных ящиках. Пусть "трагедия" 11 сентября, инспирированная и осуществлённая своими же негодяями, повторится многократно - в школах, ресторанах, детских садах. Пусть всё перевернётся вверх дном. Пусть дело кончится новым Нюрнбергом, пусть весь мир увидит, как бешеный дегенерат болтается в петле, а по ногам его стекает моча. Пусть рядом с ним повиснут его соратники и союзники. Не надо милостей и умиротворения. Пусть будет одна голая, жестокая справедливость.
И если кому-нибудь из жополизов придёт в голову донести хозяевам, чтоб те прикрыли мой дневник за непочтение к юберменшам - на здоровье. Заебитесь. Всё равно подохнете, рано или поздно.

Бразильскую болезнь в форме рецидива я подцепила, похоже, от С. – этакая взаимная реинфекция, я ей в своё время книжки давала, а теперь всё это в расцвете сил ко мне возвращается. В общем, сложно сказать, кто здесь реципиент, но, поскольку португальский – её епархия, а я уже старовата для прыжков на голову, с удовольствием просто при том поприсутствую. Тем не менее, диск Каэтану Велозу был мой, и куплен ещё в те благословенные времена, когда Латинская Америка обещала всевозможные чудеса. К чему я это всё – к тому, что ещё тогда поняла целебный бразильский эффект: бразильцы лечат от любой тоски и грусти, просто надо вовремя вспомнить, но получается редко. При всей внешней незатейливости музыка эта весьма тонко устроена, как гармонически, так и интонационно. Жобим был натуральный бразильский Моцарт, несмотря на то, что его песенки играют в супермаркетах (с самим Моцартом, впрочем, такое тоже происходит). А тропикалистов я просто очень нежно люблю – за молодые голоса, за общее тогдашнее настроение, даже за их особенную какую-то светлую и искрящуюся неаккуратность: вива Марииии-йя-йя-йя, вива Баи-йя-йя-йя-йя-йя, - в общем, за всё то, чего так и не увидела в жизни. Никак от себя не ожидала, что принесу с Горбушки, помимо очередных жуликоватых цыган, кого? – Шику Буарке! И что, принеся, буду слушать весь Новый Год и после того. И что поеду снова, уже с подругой, по уши в бразильцах, и что найдём ещё, Деуш дара, вива бан-да-да-да, и т.д. и т.п. Райские люди. В своё время меня глубоко потрясла история, рассказанная, кажется, кем-то из моих аргентинских корреспондентов: бразильцы, приезжая в Сан-Карлос-де-Барилоче (горнолыжный курорт на юге Аргентины), впервые видят снег и так дивятся, что ловят снежинки в полиэтиленовые пакеты, чтобы привезти домой и порадовать знакомых. И изумляются, когда в пакете – пусто. Анекдот, конечно, но – Бог мой, кем же надо быть и как же надо жить, чтобы рассказывали анекдоты про то, как ты восхитился снегом! Зима здесь ужасна, унизительна и безвыходна; бразильцы – это просто ещё один паллиатив.
... Pendulando como o tempo
E tendo igual destinação
Pra quem anda na barcaça
Tudo, tudo passa
Só o tempo não
Не знаю, по какой связи, но почему-то вспомнилось: в очередной раз прореживая библиотеку, нашла в каком-то ящике том Поплавского, которого так и не смогла полюбить. Потянулась было отправить на вынос – но нет: как тогда Димка (сейчас, вероятно, давно уже к.ф.н.), стоя посреди факультетского коридора, читал «пойте доблесть Мареллы», а я, пигалица, смотрела на происходящее, как бразильцы на снег – что хотите, ребята, делайте, но это – не отдам. Даже несмотря на то, что сам по себе Поплавский никакого сочувствия не вызывает. Завтра достану Гераклита, буду читать и плакать. Можно издеваться над собственной и чужой сентиментальностью, но зачем, если рано или поздно твоя студенческая любовь сообщает тебе, что Т.В. умерла, и ты не можешь удержать при себе постыдные, в общем, сопли, п.ч. понимаешь окончательно, что больше никогда в те двери не войти, и что никогда больше не услышишь про доблесть Мареллы, случайно оказавшись рядом..................

Сделала-таки себе подарок к бесславному юбилею и купила давно задуманный CD-плейер, а к нему, натурально, начинку. Порадовали свежие "Фанфарэ чокэрила": люди с удовольствием сыграли в зубах навязшую музыку к "Крёстному отцу" (кажется, п.ч. голливудскую муть я не смотрю - в общем, это песня "зачем Герасим утопил свою Муму")в формате добротного похоронного марша. За что люблю всех этих цыган лукавых - играют музыку так, как если бы никакого рок-н-ролла и на свете не было никогда. По крайней мере, теперь можно будет Химзо носить с собой. Незачем писать эссе о паллиативах, это всё глупости: просто от климата, свинства и грязи непролазной ненадолго помогают вещи, не имеющие ко всему этому никакого отношения, а равно и каких бы то ни было шансов войти в моду.