Клин

Человек, даже если это грек Зорба, живёт, как правило, среди людей «своего круга» - это не сводится ни к языковой, ни к национальной, ни даже к социальной общности, даже и не скажешь, что, мол, «понятийная сетка» совпадает, или что-нибудь в таком роде. Можно насмерть биться за противоположные идеи, но они всегда растут из одного корня. И вдруг, посреди всего этого благолепного единообразия, попадаются люди из другого теста. Посмотришь на такого и понимаешь, что ни он для тебя существовать не может, ни ты для него – ан нет, вот оно, ешь с кашей, и высказываться по поводу изволь. Может вызывать раздражение, может вообще никаких эмоций не вызывать. Любопытство, наверное. А ещё – понимаешь собственную ограниченность, как я мало знаю, как я ничего не понимаю. Становится стыдно за привычный менторский тон. И жутковато: с этой стороны я, оказывается, уязвим(а). Это не оценка, я просто в некотором ступоре, не знаю, как себя вести. «А теперь пойдём искать тапира, сказали родственники».

О «понятийной сетке»: когда мне было лет 20, я попыталась составить коллекцию своих аналогий, с помощью которых «расставляла флажки» вокруг. В основном это были названия предметов, устроенных тем или иным образом – даже список, по-моему, где-то валяется, не могу найти. В эту коллекцию входил, в качестве почётного символа, фрагмент картины Босха «Искушение Св.Антония»: там пространство замусорено всякой небывальщиной, бедняга Антоний, спасаясь от всей этой фантастики, пришёл на берег ручья, сидит у камушка, обняв коленки, и смотрит на воду (чтобы видеть простые и понятные вещи) – ан нет, из воды, вопреки всем законам природы и здравому рассудку, лезет какая-то морда с – чтоб тебя! – клешнёй. Вот на эту самую клешню я в том возрасте напарывалась на каждом углу – посреди прозаических городских, университетских, домашних реалий вдруг происходило что-нибудь ну настолько ни в какие ворота, что, кроме изумления, я ничего не испытывала. Со мной тогда почему-то постоянно разговаривали в транспорте пьяные, рассказывали свою богатую (часто вымышленную) биографию; я слышала какие-то реплики, вдруг рассекавшие рутину молнией; а ещё мы с однокурсником и большим приятелем М. составляли какую-то совершенно схоластическую типологию котов. В общем, нормальное затянувшееся городское детство. Эта самая сверхчувствительность ко всякому абсурду, пропавшая со временем (или же сознательно заглушённая), не была вызвана никакими внешними причинами: наркотиков я не употребляла отродясь, а редкие эксперименты с алкоголем заканчивались всегда самым постыдным образом – куда было тягаться пигалице с факультетскими корифеями. (Последний раз, выпив втроём на Седьмое Ноября вместе с Ф-ными родителями (тоже сумасшедшие люди) пошли с мальчиками во двор лепить снеговика с физиономией, ну разумеется, Бибихина, никто его не звал, он вышел сам, не помню, из-под чьей мастерской руки, и Д. оставалось только скумекать ему очки из какой-то берёзы – наутро его раскатали дети из соседнего детского сада, чёртовы дети, вечно всё портят, сказал полупроснувшийся Ф., выглянув в окно, и все с ним согласились.) Куда всё делось потом, я не знаю. Точнее, знаю, но не хочу понимать.

Вспомнила сегодня про эту клешню, вещь вопреки ходу вещей, и поняла, что никакой это был не абсурд. Надо было нырять в речку, а я осталась сидеть у камня, обняв коленки, и так сижу по сей день, и уже, видимо, никогда не встану.

Пожалуйста, не нужно теологических объяснений. Это только аналогия, из старой коллекции, из совсем другой жизни.

С благословения отца Романа,

ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О РАЗОБЛАЧЕНИИ КОШАЧЬИХ КРЫЛЬЕВ, или Почему не следует воспринимать Босха слишком буквально.
Несколько лет назад я работала в одной книжной конторе, арендовавшей помещение у Физтеха. Надо сказать, что город Долгопрудный – сущий кошачий рай: свежий воздух, дичь кишмя кишит (от мышей до соловьёв), а если охотиться лень, то студент коту друг, товарищ и брат, а книжник (особенно книжница) – и подавно: только прыгни вовремя в окошко, накормят, обласкают и роды примут, как было с нашей кошкой, - впрочем, это уже тема для отдельного рассказа. О долгопинских котах можно написать сагу, материала бы хватило: было их много, и были они, пользуясь метким сравнением ещё одного экс-коллеги, подобны буддам – бесстрастные существа совершенных округлых форм (есть подозрение, что Парменид, описывая бытие, одним глазом смотрел на своего кота, но это опять к слову). Контора наша состояла сплошь из пламенных котопоклонников, и редкое заседание в курилке обходилось без рассуждений на любимую тему, различного свойства – от исторических до математических (дано: пара котов, обеспеченная всем необходимым, в закрытом помещении; спрашивается: сколько их там будет, если вскрыть помещение через n месяцев?) В общем, любой, кто всерьёз имел дело с котами и их Понимает, может легко представить себе атмосферу, в которой происходит действие.

Как-то весной одна из сотрудниц, уже не помню, кто, влетела в контору в совершенно обезумевшем состоянии. Когда её успокоили и напоили чаем, она рассказала, что видела по дороге крылатого кота. «Идёт так медленно-медленно по дорожке, а на спине крылья, огромные такие, колышутся. Нет, ребята, ну я правду говорю, своими глазами, чтоб с места не сойти!» Коллеги задумались, вызывать перевозку или обождать малость, но других признаков помешательства дама не обнаруживала, а с котами, сами понимаете, никогда не знаешь, чего ожидать, мало ли что ей привиделось. Так бы и забылось, но вскоре и другие коллеги стали клясться, что самолично видели чудовище и чуть со страху не померли. Подойти поближе и рассмотреть получше дамы не отваживались, а сразу пускались в бегство; мужчины же, по большей части, ездили на личных авто, а оттуда котов, что с крыльями, что без, вообще не видно. Ваша покорная слуга, будучи от природы склонна к скептицизму, чесала в затылке и пожимала плечами, строя про себя очередную теорию о генезисе мифа вообще и местного фольклора в частности. Бред, дорогие друзья, коллективный психоз, стыдно должно быть, а ещё с высшим математическим через одного – что я вам ещё скажу? Конь – ещё куда ни шло, бывали прецеденты в мировой литературе, но чтоб у кота крылья?

И вот однажды, ясным июньским утром, сойдя с электрички на станции «Новодачная», иду я по тропинке, протоптанной в густой траве. Небо ясное, птицы заливаются, работы срочной не предвидится, на душе легко. И тут – Господи, помилуй! – по той же самой тропиночке, прямо мне навстречу, идёт кошмар. Точно такой, как описывали: медленно так движется, а за спиной – два громадных серых крыла. Большего ужаса я, наверное, в жизни до этого не испытывала. Св. Антонию, видно, не привыкать было, а я чуть с рассудком не простилась. Кот, между тем, приближался. Наконец, ущипнув себя за все доступные места и придя в чувство, я вспомнила про спасительный скептицизм и решила: будь, что будет, тропинка узкая, разойтись всё равно не удастся, а от кота драпать, будь он хоть с крыльями, хоть с рогами – последнее дело. Надо с этим покончить. Подошли мы друг к другу, наклонилась я к монстру, посмотрела внимательно – и тут весь мой ужас вмиг улетучился. Стою я и не знаю, то ли смеяться мне, то ли плакать. От жалости.

Дело было вот в чём. Кот, разумеется, оказался самый обычный. Красавец кот, надо сказать: глаза изумрудные, шерсть густая, даже слишком. Покуда я его осматривала и чесала за ушами, он мне все свои песни пропел. Возраста он был почтенного, по кошачьим меркам, линял с трудом, и, видимо, какие-то шалые студенты решили то ли помочь бедняге, то ли подшутить над ним: взяли машинку и пробрили по бокам две широкие полосы, от хвоста к лопаткам. Вот из этого-то войлока и образовались крылья, наводившие ужас на весь физтех. Крылья были, конечно, полны репьёв, я их слегка почистила, но отделить от туловища не решилась, из опасения поранить старого зверя. Расстались мы с ним друзьями. Придя в контору, я выступила с разоблачительной речью. Коллеги немало повеселились, и уже на следующий день специальная женская экспедиция, нагруженная снедью, отправилась кормить страдальца. Страхи были забыты, долгопрудненский пегас стал всеобщим любимцем и вошёл-таки в местный фольклор, а крылья вскоре сами отвалились. С тех пор я окончательно разуверилась во всякой мистике: увидите зелёного марсианина – готовьте стиральный порошок, а детей сразу в угол. Крылатых котов не бывает, это я теперь точно знаю.